- Василий Васильевич Докучаев (1846–1903)
- Василий Васильевич Докучаев (–)
- Page Summary
- В Баку заявили о возможном ударе по атомной электростанции в Армении
Встретились мы с Антоном Семеновичем в гостинице в Киеве.
Василий Васильевич Докучаев (1846–1903)
Я был тогда уже старшим инспектором управления колоний МВД для несовершеннолетних правонарушителей. Он спросил меня: «Семен, скажи, где ты тогда, в году, тысячу рублей достал? Не было такой душевной струны в жизни каждого воспитанника, к которой Макаренко не прикоснулся бы своей умной, заботливой рукой. Антон Семенович считал, что наказание не должно причинять физического страдания и ущемлять человеческое достоинство.
Но думаю, что и он знал, что, если человек не перестрадает своей вины, своего проступка, добра не жди Главное, чему надо учиться у А. Макаренко, это нравственной чистоте гражданина, патриотическому накалу, страсти быть полезным в служении обществу, народу. Его удивительное знание людей, умение увлечь их за собой, вдохновить на труд, сделать полезными гражданами служит для нас великим примером. Первый сказал так: «Мужик Волин хороший, но душевный слишком — с заключенными жестче надо, они душевности не понимают». Второй сказал так: «Что ж, Волин — настоящий воспитатель, умный, справедливый, строгий и, что самое главное А они, черти, душу в человеке ценят».
Третий сказал так: «Волин уважаем Партийный человек, заинтересованный, только горяч чуть-чуть. И словам человеческим уж больно доверяет Непосредственный такой, душевный». Так говорили мне о капитане Волине. А сам Волин рассказывал: — Отнюдь не собирался я в здешние края. Волин — и вдруг воспитатель, смешно подумать. Я кадровый офицер, но сами знаете — сокращение, и вот готовился к отъезду домой. Техническое образование у меня есть, буду, думаю, помаленьку перестраиваться на гражданку, не всю ж жизнь служить, хочется и в штатском, знаете, походить немного.
Василий Васильевич Докучаев (–)
И вот перед самым моим отъездом вызывает меня замполит. В инженерию думаю податься. А я чувствую, придумал что-то наш дорогой замполит. Мужик великолепный, умница, но когда он говорит таким тоном, ясно: что-то в твоей судьбе разглядел он важное. Хватит, я в двух войнах навоевался. За людей Со всякой пакостью, что внутри людей гнездится. Ты меня ведь понимаешь? Макаренко из меня не выйдет.
Вопервых, ты офицер, а офицер всегда воспитатель, вовторых, ты коммунист, а коммунист всегда воспитатель; а в-третьих, ты душевный человек, товарищ Волин. Планы у меня другие. И тогда, гляжу, мрачнеет мой замполит и говорит мне А голос будто из металла выкован: — Когда мы отступали и надо было спасать позиции, а нас было мало, мы что говорили: «Коммунисты — вперед! Когда мы наступали и нужно было повести людей в атаку, мы что говорили: «Коммунисты — вперед! А теперь нужно уничтожить последние очаги человеческой подлости, нужно спасти людей, вынести их из огня Слова простые, а дошли до души. Так я стал воспитателем.
А потом друзья надо мной подшучивали: едешь в «места не столь отдаленные». И вкладывался в эти слова обратный, иронический смысл, — мол, места эти от всех нормальных честных людей отдаленные. За высоким забором они и к хорошим советским людям касательства не имеют. Но когда я приехал сюда, то понял раз и навсегда: действительно, места эти не столь отдаленные. Невидимыми, подчас трагическими нитями связаны они с нашей жизнью.
- узбекистан знакомства Ленкорань.
- Возвращение;
- сайт знакомств секс за деньги Ленкорань.
- 歡迎光臨cherlylidkeby在痞客邦的小天地?
Сюда приходят с «воли», сломав чью-то судьбу, оскорбив кого-то, присвоив народное добро И люди сидят здесь год, пять или десять и снова уходят обратно, на свободу. И, может, снова они сломают чью-то судьбу, может, снова будут глумиться над достоинством человека, может, снова За этим забором — наш позор и наша боль.
Это касается всех Места эти не столь отдаленные, как кажется. НОЧЬ Ночью после отбоя мы идем с капитаном по колонии Подразделение строгого режима. Погасли огни бараков, притихли разговоры. Котел человеческих страстей, бед, желаний, радостей кипел — кипел ведь! Люди спят. Какие же это люди Спят воры, дремлют грабители, мирно посапывают спекулянты.
Спят преступники. Какое преступление совершил вот этот белокурый, на вид еще молоденький парнишка? Может, он рецидивист, матерый уголовник, бандюга Но во сне это просто уставший за день восемнадцатилетний паренек с обветренными губами, с глубоким, спокойным дыханием. Или вот этот пожилой человек с тяжелыми, крупными руками рабочего. Или вот этот рыжий, словно в бреду мечущийся по койке, дышащий жарко, сильно, прерывисто.
Во сне все хороши — кажется, есть такое выражение. Но завтра придет утро. И какими станут их лица в беспощадном утреннем свете, какими будут их поступки, как они войдут в новый день? Какой тяжкий груз потащат за собой? Может, не к чему показывать им фильмы раз в неделю, открывать для них технические курсы, разрешать учиться в десятилетке? Может, лучше — потуже гайку? Нечего, дескать, возиться, все равно толку не будет, потому что, сколько волка ни корми, он в лес глядит Мне вспоминаются некоторые выступления, в которых активно поддерживалась позиция «тугой гайки», в которых слышался мне «железный», не знающий сомнений голос.
Page Summary
Впрочем, первую фразу он произносил как-то неуверенно, смущенно: «Перевоспитывать?.. Ну конечно перевоспитывать. Но все-таки главное тут голос набирает силы, он уже не спотыкается в нерешительности , главное — это наказывать. Да, да, наказывать, а не апеллировать ко всяким там человеческим чувствам.
Наказывать, а не возиться.
В Баку заявили о возможном ударе по атомной электростанции в Армении
Наказывать, а не тратить попусту время, силы и деньги на брак, на отходы человеческого материала». Все во мне восставало против этого голоса, противилось ему. Казалось, он звучит перепевом старого, которое опровергнуто всей практикой невиданной, все разворачивающейся, обретающей новые формы исправительной работы. Но, может, это только казалось перепевом, а в действительности подсказано делами сегодняшнего дня? Прежде чем проверить чужие слова жизнью, я обращаюсь к капитану Волину.
Пусть скажет то, что думает, уж он-то, наверное, многое знает. Зыбкая, неверная тишина беспомощных, тяжелых снов Спят люди, натворившие бед, ожесточившиеся, с преступным прошлым и невеселым настоящим И все-таки люди. Обострился интерес к новым, глубоко индивидуальным методам воздействия, начали создаваться наблюдательные комиссии, менялась также система заработной платы заключенных На помощь воспитателям пришла общественность. В некогда закупоренные стены колоний врывался свежий ветер, ломающий каноны, еще вчера казавшиеся незыблемыми. Воспитание наказанием, которое в определенные годы было главным методом воздействия, уступало место воспитанию воспитанием, воспитанию доверием, воспитанию трудом.
Но все это касалось работы с «нормальными» заключенными, а капитану Волину достались избранные, компания людей весьма профессионально «одаренных». Они смотрели на своих собратьев с одной-двумя судимостями как на шаловливых первоклашек. И вот капитан Волин знакомится с делами.
Синие, серые, желтые папки. Тут уж дела так дела! Страшные, подчас трагические «дела» словно бы растворились в спокойных, почти научных формулировках составов преступления. Иногда капитану тяжело переворачивать эти страницы, кажется, что к ним присохла кровь. Но капитан, прошедший две войны, привык преодолевать тяжести.